Поэзия

Как в детской шахматной партии — /«Боже, храни королеву», / Быстро играют на счёт / И нет мыслей, глубже чем та, / Что вырывается сразу / И более не повторится, / Если не брать звук в расчёт, / То это гремит пустота.

...Цепеняще-звёздный холод сада, / Где Господь стада свои пасёт. / Не хочу. Пожалуйста. Не надо. / Кто-то скажет: «Надо». Вот и всё...

В мареве калёном / дремлет краснотал. / Во бору зелёном / ясень проживал. / Жил, кудряв и ясен, / почему же сник? / С топором, брат ясень, / к нам спешит лесник.

...Ты не забыт. Твой на ветке висит номерок, / где он, как ты, и общественнен, и одинок. / Может быть, вовсе и нет никаких номеров / ни наверху, ни внизу бесконечных миров.

На поминках ели блины очень странные лица, / Налегали на водку, говорили о страшной потере, / Мол, виноваты и от этой вины не отмыться - / Рыдали в речах и на нас с подозреньем смотрели.

Солнце – / разложившееся на параллели и меридианы, / тонущее и выплывающее, слепящее... / Где сегодня собираю камни вчера / извергались вулканы.

...А вместе с книгой шлю семян щепотку, / Да нужных инструментов целый ряд: / Лопаты, грабли и, конечно ж, плетки. / До скорой встречи! / Твой маркиз де Сад.

К непунктуальности твоей / Давно привыкла я, злодей, / Шиповник белый. То зовёшь, / Через забор / Глядишь цветами, сонными от страсти, / В упор. / А подойдёшь / К тебе – и здрасьте! / Тех роз уж не найдёшь...

Садом Вселенной быть – редкая честь. / Много созвездий цветов – и не счесть – / В поле, на клумбах, в лесу и в Кремле. / Даже завидует Солнце Земле!

Translating this piece by a talented modern poet Slava Nurgaliev was very difficult because of its extreme semantical complexity.

Градского или Вертинского в собеседники бы; нынче темнеет самую малость раньше, чем в скользкие дни июля, когда духота опахалом махала, и штору штормило, и с нею – всю эту шаткую жизнь, и бессонная будущность была в карауле.

Курляндский обрыв, нет почты Честит мечта Но я так люблю молчать Глядя в твои самые грустные Самые нужные глаза Всё, нюхаем сандал Зализываем раны Avec moi

Войти в горячий лес и замереть, вдыхая дух, настоянный на травах. И жизни нерастраченную треть истратить на неправедных и правых захочется зачем-то у корней в суглинок влажный въевшегося клёна. Какая тень под ним. И можно в ней смотреть, как муравьиная колонна уходит по стволу куда-то ввысь.

...как будто рыбы, проплывали зал облепленные тиною светила, – а помнишь – ты меня почти не знал, а помнишь – я тебя почти любила, а помнишь, ангел, как издалека мы праздновали жизнь в её развале, как честно мы валяли дурака, как нежно мы друг друга убивали?

Доисторическая жуть – сибирский тракт и звон кандальный, последний бой, последний путь, блатной некрополь коммунальный… Прощай, гражданская война! Отныне – горе по колено. Свободы красная цена, иллюзий траурная пена…