Поэзия

And yet my heart is forever gloomy, / It’s hard to breathe and painful to live… / Mashen’ka, I was never assuming / That I was able so to love and grieve.

Боярышни в кокошниках жемчужных / там грезили о прянишной стране, / где нет Успения и «где нетопыри / висят опрокинуто, подобно сердцу современного русского» /– парад, где оперение колонн / изображало разом мировой / пожар и угасание Европы…

Из отчаянья выпрыгни, / выбрось нищенский посох... / Бродят по морю викинги / на челнах остроносых. / Много лет они в плаванье, / сотней солнц обожжены. / Все-то слезы отплакали / их далекие жены. / К незнакомому берегу / гонит лютый ветрище. / Кто не ищет Америку, / тот её и отыщет.

...Любимая не возвращается, / даже если стоит перед тобой. / Город не встречает тебя / таким, каким ты его покинул. / Годы падают, нагруженные временем. / Один за другим разбиваются, / и осколки не собрать. / Только мечта возвращает утраченное. / Только поэзия из осколков лепит / новый образ прошлого.

...Умолкли сытые вороны, / И над стеною мирных Фив / Деревья вновь возносят кроны. / И вот, отстроенные Фивы / Опять богаты и красивы. / Завален камнем грот дракона, / Ворот теперь не семь, а шесть… / Но где-то, замышляя месть, / Уж подрастают эпигоны.

Чиркни древней спичкой серной / по слепой строке неверной, / огонёк спаси в горсти, / провода её срасти; / искрой бережного света / освети фрагмент ответа / на экзамене финальном, / на своём обрыве скальном.

Бог любит кошек больше, чем людей. / У человека должен быть дом, / река за ним и птицы на ветвях. / О любви без говорения, / без называния веют ветры весенние. / Сны становятся счастьем, нарисованным на стекле. / Безмолвные люди рассеиваются дождём золотым…

Стоите вы, длинноресничатая, / рядом, касаясь чуть. / Вагон метро весело ввинчивается / штопором в туманную муть. / Тугие джинсы плотно втиснуты / в кожу и замш сапог. / Не вы ли та единственная, / которую найти не мог?

Говорю: «Пора, Жан-Жак... / Зреть красу Московья» – / Чтобы взвилась ввысь душа, / Все предвзятости круша / Антииеговья. / Посети ночной Арбат – / Буйство жизни праздной. / На Кузнецком, что горбат, / Виден угол Красной.

...Фривольный запах шашлыка, / у всех по джокеру в руках, / и каждый платит. / У проститутки снова стрит, / свет не снаружи, а внутри, / входи, приятель.

Набоков считал русское слово «пошлость» непереводимым на другие языки; получается, что Саша Чёрный – самый непереводимый русский поэт. Там, где Ахматова чуточку лукавила, говоря о нужном ей чистеньком соре, Саша Чёрный никаким дерьмом не брезговал...

Цивилизованная Европа никак не разгадает русскую душу: «Как забуду?» — спрашивает себя героиня и бросается спасать что-то настоящее, вопреки гордости. «Улыбнулся спокойно и жутко / И сказал мне: „Не стой на ветру“».

Ты идешь по кромке ледника / You are walking on a glacier's rim...

just when I will be oldie old emeritus (...) I will make do without anything but love

Leave all the stones where they lie leave the grass wildflowers and butterfly see the place without its active pain let savaged hearts remain.