Поэзия

на затопленной пойме тупик ручья сиротливая хатка бобра ничья точно остов рыбы там живут улитки и жрут июнь как листву сминая края у лун караулит сойку голодный лунь жирный воздух зыбок

И в разумении свою ищу я меру./ И, зная, что скорбей не убежать,/ зачем в себе так трудно удержать/ порыв понять, а не принять на веру?

Старики уходят в ништяки./ Динозавры собирают лайки./ Саблезубы кормятся с руки./ Казаки еврейские, нагайки.

Я дождю почитаю стихи./ Перейду на язык межсезоний/ И дойду до согласных глухих/ Тишины как молитвы драконьей.

Хорошо тогда, когда не спорим, А на общем празднике поём. Хорошо, когда миндаль над морем Расцветает в городе моём.

Листья рыжие, которые В волосы свои вплетала я, Облетев, лежали ворохом, От зари кроваво-алые.

Она мне волосы ерошит Ладошкой маленькой своей, «Хороший, — говорит, — хороший...». Я почему-то верю ей.

Есть в осени погожий день. В нём запах солнечной опушки, Грибные шляпки набекрень, И лай весёлый у избушки.

У излучины древней реки, Вдоль обочин, поросших крапивой, Век за веком цветут васильки, Огоньки разметав торопливо.

С постели вскочишь - пульс несётся, и страх преследует как тень... Тяну глазами лучик солнца с надеждой на зачётный день.

Я войду, как в чарующий сад, В этот воздух небесно-весенний. И уже не воротят назад Груз и холод томящих сомнений.

Я книга. Чёрных строчек этажи. Открой, когда тоска скребёт когтями, Листок к больному сердцу приложи - Затянет раны. И сюжет затянет.

Я живу, шальная голова, Хоть порой дела мои плохи… Человек, играющий в слова, Ночью сочиняющий стихи.

Сугробом мартовским обмякла Бедняжка память…Что скрывать! Двенадцать подвигов Геракла - И те я начал забывать.

Нету альтернативы буковкам на бумаге,/ ну хорошо, на экране, разница невелика./ Нету альтернативы Клода Моне туману/ утреннему и в Дьеппе ярмарке Писсарро.