Поэзия

Офелия, послушай — понапрасну/ Не мучь себя и Гамлета не мучь,/ Ведь все равно ты не отыщешь ключ/ К той двери, за которой зло прекрасно

Есть то, что спит внутри тебя, как в талом/ Снегу— вода, просачиваясь вниз./ Линяет мир: под белым одеялом/ Травы зеленой клочья принялись.

Воздух привязан/ к сердцу/ как страсть к распутьям,/ или закат к сове.

Я нацелился задать/ вопрос Вселенной/ но триллион других отвечают/ вместо нее

Пух одуванчиков с бабочкой кружит,/ яблони цвет льдинкой плавает в луже,/ время — река без истока и устья,/ дважды войдёшь — не расстанешься с грустью.

О нет, не столь уж многие желают,/ Пересекая грозную черту,/ Взлетать на хрупких крыльях в высоту/ Над бездной, что дотла испепеляет…

Ах, все уже предсказано — в грядущем и в былом, / все давно завязано двойным морским узлом. / В городочке Пинске помнят — кто кем был. / Секунд-майор Нахимов был раньше Самуил.

Я не люблю советской лирики,/ Ее умышленного света,/ Я всю ее отдам за лимерик,/ За вздох свободного поэта.

Мне кажется, жить не годится/ Среди завиральных идей,/ Еврею не стоит гордиться/ Отличьем от прочих людей.

Давайте назовем каждый голос, его или ее,/ «Он», ведущий в репетиции,/ и «Она», мать, матрица, праксис,/ на которой покоится/ потенциальность музыки.

Людской поток заполнил улицу, но продвигался все медленней и медленней, и вот совсем остановился. Путь ему преградил заслон из средневековых латников в серых плащах и шлемах с узкой прорезью для глаз, но Пушкину ничто не мешало. Всепроницающий, он мог легко проникнуть и на ту, и на другую сторону...

...Дождь простой и прямой, / как душа беспородного пса. / Равнодушно ловлю / нагловатый оскал светофора /- ну, красавец, гусар. / Ну и что мне красавец-гусар?

Не беси меня, Господи... Господи, не беси. / ТУ-сто тридцать четыре вчера поломал шасси. / Пятьдесят пассажиров теперь на твоём борту. / Экипаж, говорят, всем составом на ТУ «тю-тю».

ночные фонари как мачтовые сосны / и звёзды по верхам сквозят как маяки / и где-то вдалеке судьбою перекрестной / крестообразный свет / и две внахлест руки

Спасет ли нас от одиночества, / позволит ли прозреть, утешиться / Любовь – святейшее высочество, / Любовь – превысшее святейшество?