Культура

...Дожив до своего 90-летия, пережив большинство своих друзей и врагов, Иосиф Ефимович и в смысле возраста сумел раздвинуть традиционные рамки...

...Так, особенно любили предаваться такому римфотворчеству и упоенно «разговаривать стихами» официальные советские поэты. Это тогдашней властью особо приветствовалось. Считалось, что настоящий советский поэт должен непременно быть понятным для народа и потому ему следует красиво и убедительно «говорить в рифму» - кого-то (то есть, кого надо) страстно ругать, кого-то, наоборот, восторженно хвалить, воспевать, что-то (то есть, что надо) патетически провозглашать, а иногда и просто болтать и болтать о цветах в поле и птицах в небе, чтобы советскому читателю стало от этой неугомонной болтовни в рифму приятно…

С 1 ноября на кафедре литературы стартует проект «Народные лекции» — открытый образовательный лекторий, в который приглашаются все желающие, в том числе сотрудники института, студенты всех курсов и направлений подготовки, друзья, родители, бабушки и дедушки, студенты других вузов, мастера художественного слова и все любители отечественной словесности.

«Может быть, 70-летний советский отрезок имперской истории был просто нарисован на картонке — все эти отважные пионеры и задорные комсомольцы, пленумы и съезды? А за картонкой происходили обычные средневековые события — грызня вокруг трона, тайные убийства, войны, рабский труд невольников… Может быть, у нас и не было никакого “справедливого общественного строя”, а было просто восстановление более или менее нормальной социально-экономической жизни государства после двух чудовищных войн: гражданской и Великой Отечественной? И как только мы экономически восстановились, так тут же и рухнули назад, в свои medium аevum…»

«Пётр Егорович спокойно, как о чём-то обыденном, говорил об ужасах концлагеря. Отвернувшись к окну, смотрел на пробегавшие мимо перелески в багряно-жёлтом уборе, на поля с видневшимися на них тракторами, автомобилями, на речки, блестевшие под осенним солнцем в обрамлении кустистых берегов. На миг взглянул в мою сторону, и я заметил, что лучистые глаза его наполнились слезами. Я слушал его, сжавшись в комок от волнения, и хотя от страшных подробностей рассказа волосы дыбились на голове, не мог представить и толики страданий, испытанных этим убелённым сединой человеком. Как-то не вязался с кошмаром концлагеря его дорогой, элегантный костюм, блестящие туфли, белоснежный воротничок сорочки, галстук в «полоску» и с заколкой в виде золотого якорька, серебряная цепочка часов, золотые запонки с опалами…»

«…тот, кто привык действовать «во имя своё», не может рассчитывать на помощь извне. Потому что, сосредоточившись полностью на своих интересах, он перестаёт воспринимать мир в истинном свете. Человек, живущий только для себя, опирающийся только на своё мнение, уже тем самым отвергает единство творения и лишает себя естественной связи с его мощью. И когда сталкивается с настоящими трудностями, он не знает, откуда можно взять сил для их преодоления…»

«А без страха, если бы кто и на небеси жительствовал, по слову преподобного Петра Дамаскина, не получит пользы, имея гордыню, которой сатана, и Адам, и многие пали. Ежели и святым всем в слове Божием предписывается иметь страх Божий, по сказанному: Бойтесь Господа, все святые Его, ибо нет недостатка у боящихся Его (Пс. 33, 10), то кольми паче нам, грешным и неисправным, необходимо иметь страх Божий и страх смерти и Страшного Суда Божия и вечных мук во аде, растворяя страх сей надеждой наследовать Царствие Небесное, если будем елико возможно понуждаться на покаяние и исправление…»

«В начале лета, когда дети пошли на каникулы, а в поле закончились весенне-полевые работы, мне дали краткосрочный отпуск и мы поехали в гости к Бобылевым. Здесь нам понравилось больше, чем в Алексеевке. Это была древняя земля акынов и кочевников. До сих пор многие казахские семьи жили в юртах. Кругом простиралась бескрайняя степь с древними курганами-могильниками. По высоте кургана можно было определить какого роду-племени был захороненный в нём: у знатных и родовитых кочевников — высокие, у бедных — совсем небольшие. Весной степь была как цветное покрывало от разноцветных тюльпанов, а летом — жёлто-белая. Жёлтая — от яркого солнца и выгоревшей травы, белая — от серебристого ковыля…»

Авраама Эвен-Шошана, старшего брата, великого труженика-лексикографа, цитируют в Израиле, наверное, чаще любого другого человека, будь тот даже величайшим национальным поэтом или мыслителем… Потому что «Эвен-Шошан» ― это наш главный толковый словарь современного живого языка иврит.

Начальный период еврейского театра описан в истории смутно и противоречиво. Запутывали будущие исследования и сами «пионеры», невольно или сознательно выстраивая для будущих историков театра сущие головоломки. Прежде всего, это относится к спорам о том, кто же был истинным творцом профессионального театра на идиш в России.

Вступительная статья к рубрике «Окоём»

За свою недолгую жизнь Бабель побывал во Франции трижды. Причём два раза – в 1927-1928 и в 1932-1933 годах – жил там подолгу.

Правительство земного шара на заседании своём 22 октября постановило: 1) Считать Временное правительство временно не существующим, а главнонасекомствующего Александра Федоровича Керенского находящимся под строгим арестом.

Ирония в романе начинается буквально с первых строк. «Однажды весною, в час небывало жаркого заката, в Москве, на Патриарших прудах, появились два гражданина». Что-то в стиле, настроении, лексике слышится знакомое, не правда ли? И настраивает нас на неспешное повествование, характерное для русской литературы девятнадцатого века. Но что-то ещё… А, вот! Совершенно неожиданная ассоциация с первыми строчками «Преступления и наказания» Достоевского: «В начале июля, в чрезвычайно жаркое время под вечер один молодой человек вышел из своей каморки…».