Рассказ

Ровно в семь часов пришли хозяева кошки, с тортом и роскошным букетом розовых астр. «Свои, на даче у нас такие красавицы растут», – сказал гость, вручая цветы. Невысоких, симпатичных старичков звали Николай Антонович и Анна Ивановна. Муся с громким мяуканьем бросилась к хозяйке, обняла её лапами за шею, прижалась головой к щеке и замерла. Анна Ивановна вытирала слёзы. Через минуту кошка, совсем как ребёнок, потянулась к Николаю Антоновичу.

Мама Лариса благосклонно взирала на возню своих мужчин. Ещё бы, лучше не вмешиваться, а то и самой можно оказаться в сугробе. Коля, он такой. Не раз уж прикапывал жену в сугробах, на виду у многочисленных прохожих. Так гуляли они часто. Зимой с санками, летом просто так – дышали воздухом. Хорошая семья, благополучная.

Семь лет назад, отдыхая в деревне, я подобрала тайского котёнка-подростка и назвала Котэ. Он был очень хорош в своей светлой шубке. Ушки бурые, лоб полосатый, глаза ярко-голубые. Три лапки полосатые, а правая передняя – белая. Как я называла – серебряная лапка, добычливая.

В доме у жадных хозяев рыжая кошечка с мышкой-полёвкой жили душа в душу. И пусть еды им доставалось самую малость, но они всегда делились каждым полученным и добытым кусочком. Вечером трепетные комочки засыпали в обнимку, а утром ласково умывали друг дружку язычками.

Экипаж нашего буксира был против. Хотя назвать нас экипажем – громко сказано. У нас как всегда недокомплект: боцман и два матроса. А по штату положено четыре. Зато имеется первый помощник капитана. Он и сообщил нам, что капитан, как мог, пытался отбодаться от этого явно провального рейса.

Самые бдительные стали звонить в 112 и требовать разъяснений и защиты. Телефоны на пульте единой дежурно-диспетчерской службы спасения раскалились. Они бурлили и клокотали, как закипевшие чайники. Охрипшие операторы-психологи хором отвергали предположения о космических кораблях, спутниках НАТО, беспилотниках и другие варианты.

Все мы были уже страшно, неестественно худыми. Особенно худым, к моему удивлению, был Демидкин, я вообще не помню, чтобы он при мне что-то ел. При этом он почти всегда бодрился, шутил и не боялся дерзить чекистам. Это восхищало меня и я не мог понять, как такой сильный и веселый человек может на самом деле быть такой гадиной и так здорово это скрывать.

Когда люди собираются, между ними возникает внутренняя духовная связь, и это дает некую энергию и значительно больший результат, чем можно было ожидать. Например, такой позитивный пафос казачества откуда он взялся? Ты ходишь по Майдану и видишь, что хлопцы начали постригаться по-казацки. Просто обычные молодые хлопцы, которые вчера были так, а сегодня они пострижены как казаки. И люди начинают говорить про Майдан, как про Сечь.

И нельзя сказать, чтобы финский язык был похож на бульканье инопланетян или на цоканье и щелчки бушменов, но тупое отчаяние охватывало Николая Николаевича, когда на кассе в супермаркете он слышал обращенное к себе и ждущее ответа: «Хювяя илтапайва тарвитсетко улимаарайсен пуссин пяивиттаиставароита вартен киитос?»

...А японские глаза смотрят мимо меня с каким-то бешеным изумлением. Я поворачиваю голову по траектории их взгляда и вижу: на скамейке рядом с одним из кортов бармен из ресторана "Шлюпка" по кличке Подлещик занимается активной личной жизнью с официанткой по прозвищу "Плотва"...

... Стали неверными цвета – волосы как будто побелели, хотя она отлично знала, что они у неё тёмные. Наконец, зеркало перестало быть плоским – вспучилось, и подбородок в нём как будто раздвоился, повинуясь законам оптики. Да, время никого не щадит – сокрушённо подумала она. Даже зеркала и те портятся с годами! Надо будет купить новое.

А вот я интересуюсь, вы чужую судьбу никогда не придумывали? В смысле, чтобы высказать предположение... Ну, хоть судьбу ваших соседей? Таких, чтобы не очень близких, скажем, через три дома?..

Девушка стыдливо сняла платок. Толстая, длинная тёмно-золотого цвета коса была тщательно заплетена и уложена венцом на голове. Чистая, белая кожа лица, густые ресницы и глазища, глазища… глубокого зелёного цвета, моргая, в недоумении стыдливо смотрели на начальника. – Господи! Какие правильные, греческие контуры лица. Пракситель плачет. Венера сибирская, ей-Богу...

...Так советуют выработанные прожжёнными зеками четыре правила выживания: не думай, а если думаешь, не говори, а если говоришь, не пиши, а если пишешь, не подписывай. Но о себе Керсновская написала: «Я всегда выполняла все Божьи заповеди. А из этих четырёх – ни одной. Никогда».

На Ситникове была старая футболка, напоминающая решето, – столько дыр пронизывало ветхую ткань, что она просвечивала насквозь, наглядно демонстрируя всем гостям крепкое, плотно сбитое тело, старые спортивные брюки тоже, как пулевыми отверстиями, сверху донизу были покрыты дырами, обут был художник – в лапти.