Рассказ

Женщина взяла табурет, прошла в коридор, открыла створки большого полированного одёжного шкафа и, присев, стала поочерёдно вынимать с нижней полки коробки с обувью, открывая и внимательно рассматривая содержимое каждой. Сегодня она решила провести долгожданную ревизию своего любимого обувного «парка». Ей давно хотелось это сделать, но всё как-то руки не доходили. А теперь, пока супруг лежал в больнице, проходя очередной курс консервативного лечения по поводу хронического заболевания сосудов ног, можно было наконец-то, не торопясь, уделить время данному увлекательному занятию.

— Завтра, как обычно, едем рано утром. Автобус уже заказан… Ты не забыл отпроситься с работы? — спросила его как-то вечером жена перед очередной долгожданной поездкой, приуроченной к этому радостному дню.

Курортные городки просыпаются рано. И неважно, где они находятся, в Германии, Франции, Италии или в какой-то другой стране. В восемь утра у гостиницы остановился автобус, чтобы принять на борт всех желающих осмотреть Пизу. Вера уклонилась от экскурсии, сказав, что посвятит этот день шопингу, который её муж и десятилетняя дочь не жаловали. Поэтому, рано утром с рюкзаками за плечами в автобус сели Семён и Катя.

Я исподволь наблюдаю за её реакцией. Вначале она не обращает никакого внимания на перо, брошенное мною неподалёку от того места, где она улеглась в своей любимой позе на боку, вытянув лапы и хвост и приподняв голову с направленными на меня ушками-локаторами. Зевок, другой, демонстрация белых клыков и розового язычка. Затем она обращает внимание на шевельнувшуюся от порыва сквозняка деталь голубиного хвоста, оброненную хозяином. Усы её, не такие угольно-чёрные, как её шубка, а скорее серые, нацеливаются на частичку голубиного оперения, нос улавливает запах птичьей плоти, она привстаёт и, пригнувшись, медленно крадётся к перу.

Солнце только показалось из-за горизонта, а Никитична уже была на ногах. И хотя ноги всё чаще подводили — то зашоркают разóм, то на ровном месте заплетухнутся, то колени разболятся к перемене погоды или так — но поддаваться их прихотям Никитична не желала. Да и как тут поддаваться, когда делов-то кругом? Курей накорми, двор прибери, огород, какой-никакой, да есть — со всем управляться нужно. Хоть и не лето — середина октября — но всё же.

В этом фешенебельном районе Сити с его дорогими ресторанами и магазинами, заполненными самыми преуспевающими горожанами в сопровождении живых, увешанных драгоценностями кукол в сверкающих, обтягивающих платьях, оборванный и голодный учитель чувствовал себя неуютно.

Разлепив глаза около полудня, Гриша, не спеша встал, умылся, и с удивлением отметил, насколько не приспособлен он к здешней жизни, без понятия, как воды согреть, что с коровой делать, где еда лежит и есть ли она вообще. Хозяйственные вопросы озадачивали, это тебе не в холодильнике колбаски взять и бутерброд нарезать. Особенно расстраивало отсутствие кофе. Он нашёл в печи остатки картошки, помыл пару огурцов с грядки, но сначала сбегал и привязал корову за дорогой, слушать её ор стало невмоготу, а подоить так и не решился. Возвращаясь, закинул ведро яблок свиньям.

— На этом повестка расширенного заседания комитета ВЛКСМ биолого-почвенного факультета МГУ исчерпана, заседание закрыто. Запишите в протокол. — пафосно протрубил Фу-Фу (точнее — секретарь комитета комсомола биофака Феликс Фурин) со своей трибуны. С той самой, с которой, не так давно, громил вейсманистов-морганистов и прочих апологетов продажной буржуазной девки-генетики академик-орденоносец товарищ Трофим Лысенко. — Но прошу не расходиться, есть ещё ряд технических вопросов.

Накормив Фрю оладьями с вареньем и молоком, бабушка аккуратно и неторопливо, как и все, что она делала, начала ставить веточки в вымытую до блеска крупную вазу из толстого рельефного хрусталя. Ее касания выглядели как некий древний весенний ритуал: казалось, она верила, что контакт с ее руками поможет веткам расцвести и быстрее, и ярче...

...Но ты не беспокойся: если ты, не дай бог, помрёшь, мы тебя съедим... Да ты не подумай чего! А то, ишь, испугалась уже! Нам питания-то хватает. Это мы – ну, раз уж ты спросила, – из соображений гигиены. Мы же санитары леса, сама знаешь!

Зеленый напиток бродит в застенке хрустальном. / Рецепт его - тайна для ближних и дальних. / Говорят, там немного имбиря и йо-хо-хо рома, / пригоршня пряной грязи Макондо, / ты не сыщешь в Колумбии злей.

...Лучше стань пацифистом, в изводах земного кошмара / ты бывал секундантом поэтов, ловцом крокодилов, / игроком в казино, брадобреем, владельцем пивбара, / где вторичная группа бэушный свой блюз заводила.

...Сергей вскочил: - Абанамат! / Живем мы, как украдкой, / Коверкаем родную речь / В миру англо-глагольном, / Понеже зло сие, сиречь / Зело не комильфольно.

– Этносы и народы уверяют: наши мифы написаны не нами. Вся братия великих из обители поэзии, от Гете до Бродского, талдычут одно и то же: не я пишу стихи… А кто, позвольте спросить?

А если так: никаких призраков, никаких теней, просто мебель двигается сама? Вода включается, потому что ей так хочется, и аккуратно выключается, потому что хватит уже. А все потому, что природа не терпит пустоты и наполняет опустевшую квартиру звуками и движениями.