Рассказ

Я сижу в тёмной комнате. Родители понимают, что мне так нравится и не противятся. Но дверь за моей спиной притворена не до конца, и прямоугольник жёлтого света отражается в окне. Словно тюрьма моего недуга может стать крепче из-за какого-то щелчка щеколды.

Крепкие ноги Аршалуйс в мужских ботинках шустро ступают по каменистой земле Поднавислы, приминая невысокую, уставшую от южного солнца траву. Энергичный голос становится тихим, мягким. Женщина показывает пальцем издалека.

Любку в родной деревне кличут «немтырём» или «немкой». Спроси у девки: сколько годов стукнуло? Она растянет большой рот в улыбке, вытянет тонкую шейку, напрягая жилы, с трудом вытолкнет из себя воздух – «п-пать». Стало быть, пять лет…

Глупышка-Тик-Токерша недавно, наделав шуму, поблагодарила испанцев за доставленную в наше полушарие цивилизацию. Да уж, спасибо большое за колонизаторов и инквизиторов, за "мыпришлидатьвам (нужное подчеркнуть)" фанатиков и сифилитиков, за рабство и унижение.”

Моё немногочисленное поколение, благодаря вышеупомянутому, росло весёлым, задорным, свято верящим в своё предназначение. А как иначе! Ведь пережили страшную войну. Позавчера умер “вечный” пахан, чьи немыслимые зверства начали потихоньку забываться, а вчера началась непонятная “оттепель”...

In my apartment I was met by the little dog Schnauzer, dragging his lead and his collar along the floor. I did not have a choice...

- про Виктора Авилова и Марка Валерия Марциала, с участием Аллы Пугачёвой и Леонида Ильича Брежнева, лично.

Никто в Грузии не расскажет абсолютной правды, только свою маленькую; проблема в том, что рассказчики это не чувствуют. Синдром истины в последней инстанции практически у всех тбилисцев. Не успеешь пискнуть, как сразу: "Кто тебе такое сказал?! Умная какая. Только приехала и думает, что понимает что-то в Грузии…”

Я сказал, чтобы получились хорошие русские стихи, нужно взять большую кастрюлю воды, поставить её на медленный огонь, нарезать нью-йоркскую газету «Новое русское слово». Потом добавить луковицу, чёрный перец и лавровый лист. И получатся прекрасные русские стихи.

...мы вместе кинулись к Дуньке. Пристав разрезал её путы, перевернул на спину и приложил ухо к груди: жива! Вдвоём мы подхватили бесчувственную девку под руки и, уворачиваясь от продолжавшегося камнепада, поволокли к выходу из подземелья. Бросив взгляд назад, я заметил торчащую из-под каменной глыбы руку чудовища – она была шестипалой…

Какой-то мужчина вышел на улицу. Я заметил, что сзади у него вырос ослиный хвост. Вскоре я услышал крики, затихавшие по мере того, как он убегал всё дальше, стуча копытами по дороге...

...Но в последние лет двадцать-двадцать пять вкусы его определились, и Борис Николаевич полюбил перечитывать только третью часть, называемую «Путешествие в Лапуту, Бальнибарби, Лаггнегг, Глаббдобдриб и Японию».

Больше всего на свете я люблю слегка подвыпившую мужскую компанию. Я прямо сразу возвращаюсь в детство, в Серебряный Бор к своим дружкам Андрюхе и Сашке, с которыми мы гоняли на тележке с откоса Москвы-реки, раскапывали в подвалах финки с фашистскими знаками, разводили тритонов в аквариуме и бросали в лужу негашеную известь...

Бухнув сковородку на плиту и мигом нашинковав сала, дядя Коля решил добавить праздника и скрошил туда же три здоровенных луковицы. Мы зашмыгали носами и отодвинулись к дверям. Что-то напевая себе под нос, он достал лоток с яйцами и начал разбивать их сначала о сковороду, потом о плиту, последние о стену, периодически оборачиваясь с лихим видом знаменитого повара-виртуоза.

Я почувствовал нарастающий жар и слабость в теле, температура снова стала подниматься. В голове у меня помутнело... Я стоял на крепостной стене Киева и вместе с защитниками лил на головы татар кипящую смолу. Над нами свистели стрелы, а снизу доносились дикие вопли и проклятия изувеченных осаждающих. Но вот они пробили тараном городские ворота и ринулись внутрь. Защитники крепости обречённо ахнули и, схватив мечи, бросились вниз наперехват... Я потерял сознание и забылся.