Литературоведение

Вот это странное «шестое чувство», чувство слабых воздействий, Бирс и пытается описать «высоким стилем». Точнее говоря, высоким стилем Бирс пытается объяснить пробуждение героя (от сна без сновидений) под воздействием «шестого чувства».

Старый добрый производственный роман – страсти кипят, кадавры вылупляются, микросхемы перерастают в гром и молнии, искатели идут на грозу!

Не в очень давние времена, в конце ХIХ–начале ХХ вв., в традиционном адыгском обществе еще были популярны народно-профессиональные певцы и сочинители, имя которым было джегуако. Корень этого не очень удобопроизносимого слова — джегу — означает игра. Иными словами, джегуако по своей природе были близкими средневековым русским скоморохам, немецким шпильманам (кстати, и здесь тот же корень: шпилен — играть), французским жонглерам, а также ашугам некоторых кавказских народов.

К 90-летию “Сибирских огней”

Круглый стол, посвящённый столетию стихотворения «Ночь, улица, фонарь, аптека…»

Жизнь Толстого – невероятный эксперимент по выдавливанию из себя человеческого: чувства собственности, предпочтения ближних – дальним, сексуальности. Неизбежная плата за успех в реализации этой программы – отчуждение от близких.

Среди участников и идеологов «сексуальной революции», прокатившейся по Америке во второй половине 20-го века, Филипа Рота можно уподобить некоему Робеспьеру, доводящему воинственные лозунги и догматы до крайности.

Так что честь и хвала Айн Рэнд, которая уже в 1957 году с удивительной точностью направила обвиняющий перст в сторону истинного преступника. Но при этом нельзя не отметить, что источником этой поразительной зоркости стал всё тот же вульгарный рационализм, всё то же чернышевское преклонение перед Разумом!

Пушкин в первой же строке своего величайшего произведения заставил Онегина, пусть даже иносказательно, назвать ослом дядю, который по завещанию оставил Евгению все. Каким же мелочным и неблагородным при этом выступает Герой Русской Литературы!

К 80-летию классика алтайской литературы

Ротшильды оказались в самом средоточии общественных и политических страстей века. Масштаб деятельности банкиров, их несметное богатство, влияние на судьбы Европы и мира вызывали жадный и стойкий интерес в Москве и Петербурге.

В своё прошлое, и в прошлое своего рода, Эстер Альперина-Свердлова вернётся, когда станет бабушкой и напишет книгу «Жила-была…»

Язык и Традицию нельзя отменить или заменить; их можно уничтожить лишь вместе со всеми их носителями. Собственно, Катастрофа и представляла собой такую попытку. Гитлер уничтожал евреев как носителей базовой европейской Традиции – прежде всего этической, ценностной, самой главной.