Литературоведение

Сказка очень трудна для понимания, причем она трудна в самых своих основаниях. Даже ее главные герои, вроде бы имеющие вполне определенные праобразы в жизни Антуана де Сент-Экзюпери, сохраняют по отношению к ним ощутимую и трудно понимаемую дистанцию.

О поэзии Зинаиды Новлянской

Рецензия на книгу стихотворений Анны Тюриной «Ностальгия»

Русские, берегите свой язык! Спасайте свою литературу! Что с ней сейчас делают! Нам смотреть на это больно! Русская литература не должна уходить из жизни общества. Потому что без этого действительно — полный развал страны. Как они этого не понимают?! Вчера прочитала в новостях, что, слава Богу, изменения произошли в ЕГЭ. Разрешили устную форму экзамена по литературе, по гуманитарным дисциплинам.

Над женщинами, любившими Есенина, словно тяготел какой-то рок: они умирали неестественной смертью. Зинаиду Райх погубила та же злая сила, что уничтожила её второго мужа Вс. Мейрхольда. Айседора Дункан погибла от несчастного случая. И только смерть Галины Бениславской стала логическим завершением её отношений с Есениным.

Феликс, инициатор создания «Новосибирской Ассоциации содействия дружбе народов СССР и Израиля», собрал богатый документальный материал, обосновывающий лживость политики, именуемой дружбой народов.

Горенштейн пьесу о Пушкине не успел написать, однако написал блистательное эссе, полное юмора, сарказма и трагизма одновременно о происхождении Пушкина «Тайна, покрытая лаком».

Первыми пришли двое: долговязый, кожа да кости, явно бесперспективный Феликс Горенштейн и Митенька Брондз, росточком с ноготок, но с могучими, закрепощенными безграмотной ранней накачкой плечами, скажем так, несколько менее бесперспективный.

Писатель - гениальный, читать его очень интересно, хотя и допускал он огрехи в языке, за которые его упрекают некоторые русскоязычные писатели еврейского происхождения, у коих таких огрехов не бывает.

Сыщики-загонщики старательно гоняются за зверем – азартный гон спозаранку, гоньба в ночи – всяко льётся преступная пся крев, курвы в притонах занимаются присущим, а на арене текста оттиснут символ: дрессировщики – Львов.

От страницы к странице голос автора обретает власть над материалом, в котором зримо проступает не только гармония и противоречивое могущество жизни, но и непостижимая глубина главного ее действующего лица - человеческого «я». В редких цитатах, в самой ткани текста явственно слышен голос русского интеллигента, склонного к рефлексии, к тончайшему анализу своих чувств.