Литературоведение

Писатель не испытывал благодарности к Берлину, вспоминал о нём, как о кошмарном сне. Себя в городе он называл «бесплотным пленником», европейцев – «призрачными нациями», а своё «физическое существование» в Берлине уподоблял «беспечному скольжению».

У Елены Минкиной, странное явление, не замечаешь "как написано", не вглядываешься в извивы стиля – плывешь по течению текста, увлеченно несешься быстринами. Медленно Минкина и не читается – это как цветаевские стихи, взахлеб.

В течение своей жизни В.И. Анучин пробовал себя в разных видах деятельности, но единственное, к сожалению, в чем он преуспел, это в фальсификациях. Да и то не смог сделать эти фальсификации такими, чтобы они не были разоблачены. Хотя и произошло это разоблачение не при его жизни.

О литературе не только современной

Лейбу Левин называл себя «Ворткинстлер» – «художник слова». Каждое слово являло ему своё лицо. Так художник, бросив взгляд на окружающий его пейзаж, различает оттенки цвета, его малейшие нюансы.

Меня часто охватывает необъяснимая тоска по времени, в котором мне не довелось жить. Я тоскую по чеховским чаепитиям, светским салонам Серебряного века, редакционной лихорадке времен НЭПа… Такую тоску Марина Цветаева называла «разоблаченной морокой» и связывала ее с родными местами, окутанными липкой паутиной новой власти. Но более всего моя «морока» связана с Ленинградом начала 60-х, где паутину новой власти надорвало уникальное созвездие молодых литераторов. Именно тогда Незримый Вершитель из городской толпы ленинградской молодежи стал проявлять лики будущих талантов русской литературы.

Анализируя высказывания авторов и критиков, опубликованные в №1 за 2012-й о современном состоянии отечественной литературной среды, можно выделить 3 аспекта.

В восприятии Иваска О.М. был одновременно святомучеником и апостолом мировой культуры. В одном из писем к А.В.Бахраху (1978) он излагал это так: «…Мандельштам звезден как Давид и Дант. Хотя не мог написать Псалмов и Божеств. Комедию. В этом виновата наша эпоха, а не Мандельштам…»

Марина Цветаева никогда не уходила в любовь, как в провинцию. Для неё ничто не начиналось и не кончалось «поцелуйными касаниями», и словарь любви не начинался с буквы т – тело, и не кончался на ч – чувство.

Политические страсти, бушевавшие вокруг Мильтона и в нём самом, помогли ему создать грандиозный образ Сатаны, которого жажда справедливости приводит к бунту против мирового Правопорядка.

В начале 1930-х Фред Чивер неожиданно увлёкся идеями национал-социализма и уговорил брата совершить совместную поездку в Германию. Джон остался равнодушен к парадам под свастикой и расистской пропаганде, оценил только немецкое пиво.

Строгая рациональность, математическая выверенность деталей рассказа соответствует технической отработанности, точности акробатического трюка.

То, что евреи заключили договор с нечистой силой, а значит, и Сатана, и грядущий Антихрист явно отдали бы предпочтение синагоге, – мысль не новая: ее выпестовал традиционный антисемитизм, и она появляется во множестве средневековых текстов. Но формулировка "синагога Сатаны" типична для антисемитизма XIX века.

В каждом человеке, уверяет Шапиро, заложена ностальгия по предкам, независимо от социального происхождения и, разумеется, национальности, а человек без корней тоскует - порой бессознательно - о своём сиротстве.