Воспоминания

Продолжение. Начало в №№ 1-2, 3-4 за 2015 год

В 1986 году в США сделали документальный фильм о вильнюсских партизанах. Все стихи и песни в нем исполнялись на еврейском языке, в том числе и знакомые русские песни. И только одну из них оставили без перевода. «Землянку». Состав музыкального ансамбля был необычным. Это были «дети Катастрофы». Все они родились в Америке. Но их родители происходили из Польши, Литвы, России, многие родственники там и погибли, поэтому тема эта была им особенно близка. Михаил-Майкл Альперт разучил слова «Землянки» по-русски…

В одно из моих дежурств позвонили из милиции и сообщили, что, по их оперативным данным в нашей больнице должен находиться человек, совершивший кражу большой суммы денег в одном из регионов Украины. Я проверила, и действительно, сведения милиции совпадали с приметами одного из наших больных, с диагнозом «аденома предстательной железы». Без медицинской помощи он не мог уже обходиться, и потому был госпитализирован в нашу больницу. Здесь его и нашли. Специально для его охраны выделили сотрудников милиции, которые круглосуточно дежурили в отделении.

Над нами стояло еще три ряда нар с плотно лежащими людьми. Первые ночи не было места и на полу. Садились на край нижнего яруса. Сон сваливал сидящих людей, а лежащие счастливцы зло отпихивали падающих. Человеки боролись за жалкое логово, за возможность вытянуться во сне. Но находились и такие, кто скрючивался, принимая самую малогабаритную позу, чтобы дать другому возможность поспать. По людям ползали вши. Дизентерия и тиф освобождали места, занимаемые с радостью измученными людьми. Однажды была устроена и баня. Среди поля стояли души. Раздевались на улице, получали какие-то два укола и шли под душ. Уже было холодновато, и часть людей проходила мимо душей в «чистое отделение». Здесь получали белье. Получил, было, и я, но, увидев ползавших по стиранному белью вшей, взять его отказался. Мне казалось, что собственные вши менее опасны.

«Мудрая культурная политика партии» частенько проявлялась в формах, казавшихся нелепыми даже мне, непростительно долго верившему в истинность марксисткой доктрины. Так и стоят перед глазами мизансцены, будто заимствованные из театра абсурда. В 1948 году нам, студентам Ленинградской консерватории, перестали выдавать в библиотеке ноты (а в кабинете звукозаписи – плёнки) сочинений Шостаковича, Прокофьева, Хачатуряна, Мясковского и других классиков советской музыки, осужденных в Постановлении Политбюро ЦК КПСС об опере «Великая дружба» В. Мурадели.

Стало быть, вот он, политический заказ. Пусть коммунары остаются и творят на радость людям, но с одним условием: не перечеркивая «наших пионерских достижений», то есть, не примеривая на себя мундир локомотива революции. Следуя этой линии, Москва в 1962 году выделяет по инициативе журналиста «Комсомольской правды» Симона Соловейчика первые пятьдесят путевок в черноморский солнечный «Орленок». Для самых неуемных, целеустремленных, энергичных (судя по их письмам в «Комсомолку»), искренних друзей коммуны со всего СССР.

Как и многие другие писатели и художники, не по доброй воле она покинула Германию, на самом деле, она была изгнана, вынуждена была бежать от фашистов в 1933 году. Всего за год до этого Эльза Ласкер-Шюлер была в зените славы, став лауреатом почетной литературной премии имени Г. Клейста, как все рухнуло в одночасье. На присуждение элитарной премии нацистская газета «Фолькишер беобахтер» писала: «Еврейские стихи Эльзы Ласкер-Шюлер не служат нашим интересам, мы – немцы...» Кто не покинул Германию, погиб. И философы, и поэты, и композиторы. Но разве она не предрекала этот крах? Разве не она писала, что «планета озверела»?

На мерзкие разговоры о том, что "евреи не воюют" (этот миф с самого начала войны распространяла фашистская пропаганда), у меня был убедительный ответ: мои раны и мои боевые награды. Мог бы рассказать и о том, как воевали за Россию мои предки.