Воспоминания

Роль карточных игр в досуге российского общества, начиная со времени правления Анны Иоанновны и ее фаворита Бирона была необычайно высока. Позднее, "язвительный поэт" Петр Вяземский отмечал, что: «Нигде карты не вошли в такое употребление, как у нас: в русской жизни карты одна из непреложных и неизбежных стихий».

В этой книге - переводы поэзии с десяти языков (и отдельный раздел "С подстрочника"), изящные иллюстрации Зелия Смехова к каждому разделу, мемуары и филологические анекдоты. Книга посвящена памяти замечательного филолога и переводчика М.Л. Гаспарова.

Художники никак не могут уловить какой-то необыкновенный необъяснимый свет. А без этого света иерусалимские этюды примитивнее неталантливых фотографий.

Многие объединяются в нечто похожее на коммуну. Они не хотят жить по правилам, они не признают разделение еврейской родины на зоны A, B и C, где А и B – узаконенные "юденфрай" территории. Они игнорируют Совет поселений, "погрязший в бюрократии и соглашательстве".

Как можно медленно спешить, когда это два противоположных и противоречивых понятия. Но в Одессе они успешно и диалектически сочетались в одном специфическом предложении. И смысл тоже понятен. Будь осмотрителен, спеши, но медленно, обдумывай свои действия.

Документальная повесть была написана в 1960-х и пролежала в ящике стола 30 лет.

Никто из руководителей СССР не питал симпатий к евреям, а тем более - к тем, кто заявил о желании уехать в Израиль. Советские евреи были живым товаром, который власти обменивали на политические или экономические уступки Запада.

Обстановка в среднем учебном заведении № 254 была вполне толерантной. И даже в мрачные дни начала 1953-го, когда в СССР набирало силу инспирированное властями «дело врачей-отравителей», в числе которых большинство «убийц в белых халатах» было с еврейскими фамилиями, в школе это эпохальное событие как-то обошлось без реагирования.

На протяжении десятилетий служа коммунистическому руководству, в том числе и параноическому режиму Николае Чаушеску, Мозес Розен в то же время сумел отстоять религиозную и культурную автономию румынских евреев.

В Израиле она, русский прозаик, философ, чувствовала себя своей, может быть, потому, что не приспосабливалась, не притворялась, не лукавила и пространство её внутренней свободы расширялось.

И.М. был не только глубоким исследователем общественных и экономических процессов, развивающихся на территории. Он был великолепным знатоком физико-географических условий местности. Теперь, пожалуй, таких энциклопедически образованных географов, которые прекрасно знают и социально-экономическую и физическую географию, нет.

В течение того отрезка времени, когда трое наших выдающихся современных математиков вели свою активную деятельность – Юрий Иванович Манин, Сергей Петрович Новиков, Владимир Игоревич Арнольд – произошло три великих математических события: во-первых, была доказана континуум гипотеза, во-вторых, была доказана теорема Ферма, и, в-третьих, решена проблема Пуанкаре. Ни к одной из этих тем Арнольд не имел ну никакого отношения!

Огромный по объему сборник под редакцией Б.Л. Альтшулера и В.Е. Фортова представляет обзор удивительных судеб нескольких поколений российских ученых, создавших советское ядерное оружие, восстановивших ядерное равновесие и тем самым предотвративших угрозу самой страшной атомной войны.

В 1936 году он пришёл в советское посольство в Париже за разрешением на визу для поездки в Ленинград, где жила его мать. Ему сказали зайти через месяц. Спустя месяц явился и услышал, что ответа пока нет, надо ещё месяц обождать. Так повторялось трижды. Он понял и больше не приходил.

Он был очень неоднозначным и многомерным человеком. С одной стороны - умным, одаренным, добрым. С другой стороны - несдержанным, жестоким, несправедливым. Он мог высказать правду-матку любому человеку, за что жестоко потом расплачивался.