Проза

«...Работники одного отдела подарили своему начальнику на день рождения поношенную фуфайку и кирзовые сапоги. В пакете была записка: «Для поездки на картошку. От уставших инженеров отдела». Эту шутку на полном серьёзе рассматривали на заседании местного комитета профсоюзной организации. И весь отдел был лишён премии. Вместе с его начальником, оказавшемся, впрочем, не в убытке, – сапоги-то и фуфайку он шутникам не вернул...»

«...Немного успокоившись, обсудили происшедшее, разговаривая при этом неестественно громко и постоянно оглядываясь на лес. Каждый пытался меня приободрить, постучать по плечу или обнять. Сердце уже вернулось на место, но появилось ощущение полной пустоты, как будто у меня вообще нет никаких чувств...»

«...Он устал. Ему хотелось спать. Но он не имел права даже на минуту закрыть глаза. Ему вспоминалось путешествие по городу. Он увидел много интересного, но едва не накликал беды...»

"...А завтра в церкви запоют, и ты будешь стоять и ничего не понимать. А я знаю: «Слава в вышних Богу, на земли мир, в человецех благоволение». А? Ангельское пение в небесах слышали пастухи. Пастухом был небось? Вот, а ангельского пения не слышал, так ведь? По нашему недостоинству. В мир пришел Спаситель, и не узнали! – с пафосом произносит Аркаша. .."

"...Людмила изучающе всматривалась в зеркальную частичку его лица, но на неё опять взглянули все те же глаза, только теперь слегка улыбающиеся. Показалось. Зря дрогнуло женское сердце, но такое оно – всегда начеку..."

"...Вдохновленный, художник не отходил от мольберта долгое время, только серенький козлик не мог также вдохновенно ему позировать. Поначалу он держал голову высоко, словно любовался красотой и простором небес, но постепенно его голова опускалась ниже и ниже, он чаще поглядывал на свое отражение, пока окончательно не сник..."

"Эта история начиналась во времена дикого капитализма, а закончилась в наши дни, хотя какая формация сейчас – сказать трудно, должно быть, рублево-успенская: успеть побольше рублей спилить, а там трава не гори..."

«Женщины», «Военная музыка», «Заблудились» / «...Что ещё сказать? Конечно, мы всё-таки выбрались из тупика – прямо на одну из центральных улиц города. Но эти огородики-лоскутки, где мы побывали, вспоминаются до сих пор...»

«...Толстый мальчик Витька приходил на детскую площадку, садился на край песочницы и наблюдал за нами маленькими карими глазками, взгляд которых, как нам казалось, ровным счетом ничего не выражал. Мы бегали, играли, орали, а он просто сидел – большой и очень спокойный. Мы росли, и Витька рос вместе с нами. Иногда мы приходили на площадку, когда он сидел на качелях и безуспешно пытался на них раскачаться. Увидев нас, мальчик вставал и уступал нам место, устраиваясь на краю песочницы. Витьку было не принято обижать...»

«...Дама медленно, чугунными шагами подошла к полотну, слегка прикоснулась ладонью к портрету, словно приглаживая завитушки волос девушки, и вдруг упала на колени, распластав руки по картине...»

Все без исключения персонажи – вплоть до самых эпизодических, – фигурирующие в настоящем повествовании, – реальные исторические лица. Практически все описанные события имели место, а если не имели, то вполне могли бы его иметь.

Не замечая, а, вернее, боясь дворов, немцы бежали по той же провинциальной улице, какой вошли в город, бежали по бессмысленной прямой, хотя, быть может, в них бессознательно билась память о том, что сзади – нет, теперь уже впереди – им навстречу катятся их спасительно тяжелые пушки.