Литературоведение

"Диктатуру пролетариата она не приняла и в советскую культуру не вписалась… Так талантливая, в прошлом знаменитая писательница, не смогла при большевиках реализовать своего литературного дарования. Она жила и дышала прошлым".

Об Игоре Чиннове, а также о Юрии Иваске и Страннике замечательно пишет старейшина нашего литературного цеха Валентина Алексеевна Синкевич. В прошлом году отмечалось её девяностолетие. Поразительно много сделала для литературы Валентина Алексеевна. Помимо собственных книг, она была редактором, движущей силой альманаха «Встречи» – одного из лучших поэтических изданий за пределами России.

Стихи еврейских поэтов, с их особым духовным настроем, порою печально-щемящей музыкой, переводила Анна Ахматова, Павел Антокольский, Владислав Ходасевич, Эдуард Багрицкий… Имя Ханоха Дашевского в «Пространстве перевода», серии книг московского издательства «Водолей», появилось сравнительно недавно, но сегодня он один из самых значительных современных переводчиков с иврита и идиша на русский язык.

Важно понять, что это идеалы не «рефлексивного плана», но «плана действия». Огрубляя, можно сказать, что эти идеалы М соответствуют жизненным установкам Пьера Безухова 1812 года, решившего, в конце концов, совершить теракт против Бонапарта (Антихриста), или установкам холодного «разума действия» Андрея Болконского, готового пожертвовать жизнью ради долга.

Особенно не понравилось партбоссам, что герои фильма рассказывали с экрана о дьявольских допросах и пытках в НКВД, об организации колхоза с помощью 12 вооруженных милиционеров, о тяжком труде сельских женщин, плохой системе образования, дискриминации и репрессиях в отношении «киргизских» немцев и чехов…

Заканчивается «эпопея» с «Бабьим Яром» чуть комично. К Евгению домой пришли два высоких широкоплечих парня. Смущаясь, объяснили: «Товарищ Евтушенко, узнав, что Вам угрожают за Ваш «Бабий Яр», общее собрание нашего института поручило нам охранять Вас». Как оказалось, парни эти не были знатоками поэзии, в чем честно признались, но… один был чемпион по боксу, другой — в национальной сборной по вольной борьбе…

Павел Сергеевич говорил: «Мне повезло в моей жизни: на всем ее протяжении я был окружен достойными, благородными людьми, по отношению к которым я испытывал чувства любви и благодарности. Я могу припомнить только трех людей, которых я откровенно не любил».

Так кто же такой писатель? Шарлатан или демиург, проповедник добра или богомерзкий дух растления, а, может быть, просто отживший свое и потому лишний «винтик» в обществе торжествующего «свободного рынка»?

В плагиат Дегена всем, знающим героическую биографию этого великого, смелого, мужественного, талантливого и абсолютно честного человека, поверить невозможно. Невероятно, чтобы израненный 20-летний лейтенант Ион Деген читал в 1945 году на посвященном ему вечере в Доме литераторов не свое, а присвоенное им чужое стихотворение.

Вместе с Натальей Горбаневской, Анатолием Якобсоном и другими талантливыми молодыми людьми, Михаил Ландман посещал семинар художественного перевода, которым руководили Мария Петровых и Давид Самойлов…

«…Но на мель выкинуло не безусого матроса, а боцмана с бывалым прищуром. Я встал, отряхнулся, проводил взглядом суденышко, на всех парах несущееся к водопаду, плюнул в сторону капитана и сонма дьяволиц — и оглядел окрестности. Та-ак, что мы имеем? Твердую землю под ногами? — уже хорошо. Заводь, полную прелестных белых кувшинок? — на досуге рассмотрим каждую кувшинку в отдельности. Полузанесенную песком и илом толпу слепых и юродивых? — я наделаю из них гребцов для своего будущего корабля…»

«Между прочим, многие, и не только поэты, относятся к Елабуге с неким предубеждением именно по причине гибели там Марины Цветаевой. И я в этом смысле вовсе не феномен. Как не феномен, а закономерность, что после первого же визита в Елабугу относившиеся к ней с предубеждением непременно влюбляются в этот город…»

«Жизненный путь Одоевского — писателя-философа, государственного деятеля, ученого, — могущий показаться лёгким и успешным при беглом взгляде, предстает в ином свете после знакомства с произведениями, особенно дневниками, писателя. Одоевский жил напряженной внутренней жизнью, находясь в беспрестанном поиске решений как вечных, “проклятых” вопросов человечества, так и злободневных социальных и государственных задач…»

«Есть в русской литературе особенные произведения. Их особенность не только в своеобразии авторского замысла и исполнения, или в глубине художественного постижения жизни, или в нравственном влиянии на многие поколения читателей. Их особенность знаковая: с них начинается новый духовный ряд классических произведений, отмеченных печатью первого автора, развивающих его творческие и нравственные искания. Так от ствола векового дерева отрастает мощная ветвь, которая со временем займет в кроне большое, объемное место…»

«В противоположность науке, искусство, в частности поэзия, пользуется, как основным методом, синтезом. Произведение поэзии есть синтетическое суждение или ряд синтетических суждений; и такой же синтез есть каждый поэтический образ...»