Воспоминания

...For this reason, my mother had a lovely imagination and wrote what I suppose are lovely stories. I wouldn’t know. I have never read them.

... Порою в Русском книжном магазине №21, не сговариваясь, сбегали мы от жаркого, непомерно тщеславного лицедейства на сцене в отдельную специальную комнатку, где пивали с ним водку. При этом присутствовал и Алексей Цветков, но он с нами почему-то не пил...

...My dad never knew until later that Tatlin was his father. Nina brought Anatoly to Tatlin when he was at his last breath on a deathbed and told him "This is your real father."

Папа ничего не ответил. Стоял, глядя в окно на вечно звенящие трамваи. О чём он думал? Не знаю. А я возненавидел Люську и с той поры больше никогда не вспоминалось её голое тело. Даже не здоровался с ней. А Женьку помню до сих пор.

- Шопен. Ноктюрн, - объявил конферансье. - Исполняет Эстер, - он на мгновение запнулся, - Шма, - конферансье заглянул в листок, - Мац… Шмуц... Шмуцхер… В общем, Шопен, - и, обреченно махнув рукой, ведущий стремительно скрылся за кулисами.

С тех пор – «белое дело», Николай II, его семья и близкие, генерал Корнилов, адмирал Колчак и другие стали полноценными и, самое главное, живыми! героями его публикаций. Это сегодня сняты телесериалы, а книжные магазины завалены «былями и небылицами» об этих исторических личностях. Но в советской науке до определенного момента места им не было.

...Тут Лернер и повторил своё четверостишие, сделав разъяснительную паузу перед рифмой на слово «звезда», и мерзкая суть подтекста стала всем ясна. Галаад вскочил и закатил мерзавцу крепкую оплеуху. Тот было занёс табуретку над головой, но драчунов растащили, а словарь литературных терминов пополнился новым понятием «пощёчина за паузу».

Пластинок было несколько, их ставили довольно часто, и я быстренько запомнила слова всех песен. Вот только не всё я понимала. Например, высокий женский голос выводил: «И самааа я вееерила сееердцу выпь рекииии». Я, конечно, знала про такую птицу: выпь, живущую у реки. Но почему эта тётка верила сердцу выпи, оставалось для меня загадкой.

Повесть в рассказах

Их общий голос и точёный овал иконных лиц вкупе со стальным характером – всё ушло в песок, их нет уже, но я знаю теперь, что никто ни у кого просто так не рождается, даже если доктор посоветовал. О зачатии звука говорю, и никто не подумай, будто люди появляются из удачливой зиготы. Мир звучит; человеку звучать – естественно.

– Здравствуйте, Анастасия Ивановна! – помогаю закрыть дверь на все защёлки и цепочку. – Как же так, никого нет, а вы впускаете без оклика? Похожее в сумерках прихожей на спущенный парус лицо, оживает, скользкий дух узнавания перепорхнул к губам.

В эфире юная Ася, единственная, кто был ещё жив из тех коктебельских десятых, стояла в охватившем душу одиночестве у кромки черноморской волны; «держала экзамен» в весёлом розыгрыше в доме Макса Волошина и, конечно, выдержала его; читала с сестрой в унисон стихи.

Все игрушки-ловушки, все наши дела — трын-трава. У России был Пушкин, и этим Россия жива.

Спасибо, Родина, за Болдино, За золотые купола, Когда возвышенно и подлинно, Шуршит листва, Звучат слова.

Недалеко от подъезда курила бригада строителей. Они ждали автобус, который забирал их после смены. Подобревший прораб Семёныч толковал про планы и нормативы каменщикам поневоле, но заметив девочку с котом, переключился на них и одобрительно поднял большой палец вверх. – Ишь ты, какой кот у тебя знатный: брови как у Брежнева, усы, как у Сталина. Работяги обернулись и засмеялись. Лиде стало приятно, что все видят, какой замечательный у неё кот, и она, гордо подняв голову, прошествовала в подъезд.