Воспоминания

Но вернемся к началу моей педагогической деятельности. «Что еще в испарине тех времён? Был студент речист, не «весьма умён» …(была ведь и такая оценка)», как писал чуть позже, поступивший на химфак МГУ Бахыт Кенжеев, поэт, которого я очень люблю и давно пропагандирую.

Радиостанция “Юность”», и готовый продукт передавался главному редактору (или заму), чтобы он, прослушав его и сверив с ранее одобренным печатным текстом, снабдил резолюцией: «В эфир!».

Я люблю вспоминать — почему-то получается без горечи. Теперь с высоты возраста и жизненного опыта я понимаю — как была простодушно наивна в поисках романтических надежд — с этим в стране победившего социализма был самый большой дефицит.

ВНИМАНИЕ, Володя! Ты, кажется, знаешь о Б. Окуджаве все. А – ЭТО? Миша заканчивает свое письмо ко мне – доверяя не себе, а ему, Б.Ш., сказать самые ТОЧНЫЕ, прямо в цель бьющие слова о Сталине. Их услышал и сразу же записал его друг на ВЕЧЕРЕ Б. Окуджавы в Ленинграде - ответ на вопрос зрителя (вопроса он не помнит), записал – слово, в слово. Миша мне эти слова продиктовал: «Я согласен со всеми эпитетами: «ВЫДАЮЩИЙСЯ», «ГЕНИАЛЬНЫЙ», «ВЕЛИКИЙ» и т. д. – при условии, если за всем этим будет стоять одно слово: «УБИЙЦА»…

В 57-м году мы, разумеется, не знали о существовании следственного дела, но и не питали особенных иллюзий относительно того, что «всё обошлось». Наоборот, недоумение вызывали прибывающие с Запада «друзья Советского Союза». Готовящийся молодежный фестиваль, казалось, давал повод им, свободным и раскованным, кормить своими рыбками-улыбками гнилостную пасть пропагандистского медведя.

Продолжение. Начало в № 1-2 за 2015 год

«...Упал, катастрофа… Это верно, как верно и то, что фраза эта – отражение другой, более емкой: «Движение – это жизнь!». Образно говоря, человек не должен быть бескрылым. Высоко взлетает в жизни только тот, кто двигается, набирая скорость полета мысли и дела...»

«...В различных местах – в домах отдыха, в санаториях, в кафе, на рыбалке, в гаражах, в рыбхозяйствах – разговаривая, я задавал тем, с кем встречался, один вопрос: «Зачем вы пьёте водку?»...»

«...В своей маленькой книжке для друзей, изданной к юбилею мизерным тиражом, Женя чистосердечно признался: «Я поэтом себя не считаю». Это на сегодняшний день, пожалуй, правда. Как правда и то, что душа у него необыкновенно поэтическая. Думается, у читателей Жениных, вполне состоявшихся, прозаических миниатюр есть перспектива встретиться в будущем с его ироничными и очень лирическими поэтическими зарисовками, которые сегодня уже сложились в набросках. Приведу оттуда строчки, раскрывающие основы антипинского миро-понимания...»

Как бы не была трагична участь взрослых в гетто на всех этапах Холокоста, участь детей была значительно трагичнее. Их начали уничтожать с самого начала вместе со стариками вслед за молодыми и среднего возраста мужчинами.

Ребята рассказывали, как их «срезал» психолог за нестыковки в анкетных данных (наврал в анкете, или сам не помнишь, что написал? – нам таких не надо!), за чрезмерную самоуверенность (нам и таких не надо!), за неуверенность в ответах и поведении (нам нужны лётчики, уверенные в себе!), за медлительность, за неправильные ответы на внезапные вопросы – короче за всё, и за ничего…

Хорошо, если бы купол научился не расстреливать палестинские ракеты, а поворачивать их в полете на 180 градусов! Чтобы они, как почтовые голуби, возвращались точно домой, откуда их выпустили... Это было бы экономно и эффективно. Как бы быстро мы достигли мира!

Они так смеялись, что поддерживали друг друга, чтобы не упасть. На ней длинное белое платье, волосы распущены, он в темном костюме, шляпа съехала на затылок. Мы остановились. Они нас не замечали, им было не до нас, вернее так: им дела до нас не было. Да и кто смотрит по сторонам, когда счастье рядом?