Воспоминания

В 1942 году семья получила на Льва «похоронку». Буквально чудом он остался в живых. Любой на его месте после демобилизации мог бы с чувством выполненного долга приступить к длительному лечению. Но Лев Яковлевич приложил немало хитрости и изобретательности, чтобы обмануть военкомов, поступить в артиллерийское училище и вернуться в строй уже в качестве офицера.

Ежедневно, в газете «Вечерний Киев» публиковались подробные отчёты «из зала суда», из которых всем становилось ясно, почему в магазинах ничего нельзя купить. Преступников не называли евреями, просто называли имя-отчество-фамилию (например, Гольдман Израиль Натанович) и все всё правильно понимали.

Столь живого, быстрого и весьма общительного знакомца вполне могли рекомендовать Эренбургу для поддержки в лекционных делах. Не исключено, что и манеру разговора, и словечки, и юмор Григория Неймана Эренбург запомнил и использовал, создавая образ гомельского балагура Лазика.

В нашей семейной истории есть интересная связь с личностью Выготского: в бурные годы гражданской войны, в Киеве у матери моей жены Аллы был бурный роман с молодым Выготским. Так что повернись звездное небо иначе, я мог бы стать зятем знаменитого ученого.

Пока Израиль еще мог говорить, он попросил мать сжечь его тело, чтобы "облегчить мне перевозку его останков в Израиль". И тогда я понял, что это был вызов, как Богу, так и мне. По еврейскому религиозному закону кремация строго запрещена. Поэтому для нацистов было так важно сжигать тела евреев.

Для того, чтобы продолжать писательскую и бардовскую деятельность, Киму пришлось взять псевдоним. Так Юлий Ким стал Ю.Михайловым. И 16 лет под этим псевдонимом он писал пьесы, а также песни для кинофильмов и спектаклей.

Нетрудно высчитать, что встреча Зиновия Ефимовича с Твардовским состоялась ранней осенью 1968 года, советские танки только что вошли в Чехословакию; строка о пражском парке подсказывала, в связи с чем было написано стихотворение.

И так началась волынка под названием судьба: шаг по жизни — шаг по работе, женился — дали группу, родилась дочь — вступил в партию, родилась другая — зав. сектором, дали двушку в Беляево — вошёл в партбюро. Каждый маленький шаг дома — маленькое продвижение или маленькая льгота на работе.

На протяжении первых четырех лет своего пребывания на заводе (1980-1983) социолог-рабочий вел довольно регулярные записи, фиксируя все детали своего наблюдающего участия в конкретной социально-производственной ситуации (будь то в форме писем друзьям, коллегам, будь то в форме дневников, «производственных хроник» и т. п.).

Пока Кон писал что-то более или менее марксистко-ленинское, у него все с властью было в порядке. Когда же он обратился к сексологии, тут началось, ну, может быть, не преследование, во всяком случае, неодобрение. И ведь вот, власти, которая не одобряла, уже нет, а неодобрение все остается…

Работая в системе Академии наук, в крупном физическом институте, где велись ядерные исследования, он находился на самом верху советской науки. Соответственно имел и привилегии – от большой зарплаты и возможности отдыхать в академических пансионатах (а также на даче в Жуковке) и до продовольственных пайков с теми самыми «академическими» пирожками, по присутствию которых на столе определялся статус ученого.

Центральный монолог Фигаро о продажности всего и вся звучал удивительно остро и современно, хотя Андрей Миронов не добавил в него ни слова. Просто публика тут понимала не только текст, но и подтекст, и любой намек на него - в жесте, в улыбке, в многозначительной паузе - воспринимался на ура.

Потом дом Юшкова переходил от одного ведомства к другому, пока не закрыли его парадный вход, а за дверью бокового входа не появился специальный турникет и вооруженная охрана. Так в нем обосновался Московский инженерно-физический институт (МИФИ).