Воспоминания

Анна Ивановна Ерофеева мужа своего, Степана, похоронила еще в запрошлом году. Прожили они, что называется, в любви и согласии ровно тридцать лет и три года. Деток родили, воспитали. Внуки появились. Все хорошо было: дом, достаток…

Наши взгляды встретились и остановились. Она смотрела на меня так, как смотрят на спящего ребенка; в ее взоре была доброта, нежность и что-то еще, непонятное и прекрасное.

Пятничным утром Нина проснулась с тяжелым сердцем. Досада и тоска по дочери, которая была очень далеко с Ниниными родителями в глухой, богом забытой деревеньке, смешались с чувством нескончаемого беспокойства и тихой нежной грусти о маленькой девочке.

По малолетству я не очень-то понимала про ТАСС, про собкоров, и в особенности про дом «политпросов», куда папа иногда уходил по субботам или воскресеньям, чтобы заниматься литературным творчеством.

...For this reason, my mother had a lovely imagination and wrote what I suppose are lovely stories. I wouldn’t know. I have never read them.

... Порою в Русском книжном магазине №21, не сговариваясь, сбегали мы от жаркого, непомерно тщеславного лицедейства на сцене в отдельную специальную комнатку, где пивали с ним водку. При этом присутствовал и Алексей Цветков, но он с нами почему-то не пил...

...My dad never knew until later that Tatlin was his father. Nina brought Anatoly to Tatlin when he was at his last breath on a deathbed and told him "This is your real father."

Папа ничего не ответил. Стоял, глядя в окно на вечно звенящие трамваи. О чём он думал? Не знаю. А я возненавидел Люську и с той поры больше никогда не вспоминалось её голое тело. Даже не здоровался с ней. А Женьку помню до сих пор.

- Шопен. Ноктюрн, - объявил конферансье. - Исполняет Эстер, - он на мгновение запнулся, - Шма, - конферансье заглянул в листок, - Мац… Шмуц... Шмуцхер… В общем, Шопен, - и, обреченно махнув рукой, ведущий стремительно скрылся за кулисами.

С тех пор – «белое дело», Николай II, его семья и близкие, генерал Корнилов, адмирал Колчак и другие стали полноценными и, самое главное, живыми! героями его публикаций. Это сегодня сняты телесериалы, а книжные магазины завалены «былями и небылицами» об этих исторических личностях. Но в советской науке до определенного момента места им не было.

...Тут Лернер и повторил своё четверостишие, сделав разъяснительную паузу перед рифмой на слово «звезда», и мерзкая суть подтекста стала всем ясна. Галаад вскочил и закатил мерзавцу крепкую оплеуху. Тот было занёс табуретку над головой, но драчунов растащили, а словарь литературных терминов пополнился новым понятием «пощёчина за паузу».

Пластинок было несколько, их ставили довольно часто, и я быстренько запомнила слова всех песен. Вот только не всё я понимала. Например, высокий женский голос выводил: «И самааа я вееерила сееердцу выпь рекииии». Я, конечно, знала про такую птицу: выпь, живущую у реки. Но почему эта тётка верила сердцу выпи, оставалось для меня загадкой.

Повесть в рассказах

Их общий голос и точёный овал иконных лиц вкупе со стальным характером – всё ушло в песок, их нет уже, но я знаю теперь, что никто ни у кого просто так не рождается, даже если доктор посоветовал. О зачатии звука говорю, и никто не подумай, будто люди появляются из удачливой зиготы. Мир звучит; человеку звучать – естественно.

– Здравствуйте, Анастасия Ивановна! – помогаю закрыть дверь на все защёлки и цепочку. – Как же так, никого нет, а вы впускаете без оклика? Похожее в сумерках прихожей на спущенный парус лицо, оживает, скользкий дух узнавания перепорхнул к губам.